НЕ ОКУТЫВАЙТЕ СЕБЯ СМЕРТЬЮ!


КАПКАН-МАШИНА
СМЕРТИ

Покупая меховые изделия, мы зачастую не задумываемся о том, какие муки испытывают животные, проливая свою кровь ради моды, прежде чем из их меха сошьют одежду. Для получения одной шубы убивают 18 бобров, 18 лисиц, 55 норок, 27 енотов, 25 выдр, 100-250 белок, 4 волка, 8 тюленей, 60 куниц, 14 рысей, 170 шиншилл, 7 пум, II барсуков, 50 хорьков, 18 собак, 25 домашних кошек. Может ли красота быть столь жестокой? Мы печёмся о здоровье наших домашних любимцев - собак и кошек, но, тем не менее, покупая изделия из натурального меха и кожи, мы оплачиваем жестокое убийство других животных, которые имеют такое же право на жизнь, как и мы с Вами. Мех причиняет боль. Пожалуйста, помогите остановить жестокость.

ЗВЕРОФЕРМЫ

Вместо лапы у этой лисы теперь голая кость

Получение меха также загрязняет окружающую среду, так как для выделки шкур и их сохранности используются вредные химикаты. Мех стал символом роскоши, а не средством для защиты от холода. Нас прекрасно согревают шубы из искусственного меха и тёплые пальто, а изделия из коже заменителя не уступают по красоте и элегантности изделиям из натуральной кожи. В цивилизованных странах спрос на натуральные меха за последние годы резко снизился. В Швейцарии, например, цены на меховые пальто упали на 75%, в Голландии - на 90%, а в Великобритании 8 из 10 человек выступают против ношения меха.

На месте наших братьев.


Вы бы сняли шкуру со своего домашнего любимца?
А чем хуже другие зверушки?!!

Норка, подаренная женщине, стоит очень дорого. Она стоит тысячи рублей, она стоит тысячи криков, она стоит тонны страданий и отчаяния, она стоит километры шкур, выпотрошенных человеческой рукой. Если бы каждая женщина, накидывая свою меховую шубу, слышала крик страдания и боли пойманного животного, часами пребывающего в агонии или отгрызающего себе зажатую в тиски лапу, если бы она чувствовала под своими пальцами хруст суставов пойманного животного, которого добивает охотник, видела, как перед ней разворачивается картина жизни созданий, которые остались инвалидами после своего плена, возможно, что отпала бы необходимость писать эту статью. Пусть Ваше сердце откликнется на страдания. Пожалуйста, откажитесь от ношения меха и агитируйте других присоединяться к Вам.

Детоубийство бельков.
Браконьеры забивают их
палками в 4 дня отроду.

Евгений Евтушенко Монолог голубого песца на аляскинской звероферме

Я голубой на звероферме серой,

но, цветом обреченный на убой,

за непрогрызной проволочной сеткой

не утешаюсь тем, что голубой.  

И я бросаюсь в линьку. Я лютую,

себя сдирая яростно с себя,

но голубое, брызжа и ликуя,

сквозь шкуру прет, предательски слепя.  

И вою я, ознобно, тонко вою

трубой косматой Страшного суда,

прося у звезд или навеки волю,

или хотя бы линьку навсегда.  

Заезжий мистер на магнитофоне

запечатлел мой вой. Какой простак!

Он просто сам не выл, а мог бы тоже

завыть, сюда попав, - еще не так.  

И падаю я на пол, подыхаю,

а все никак подохнуть не могу.

Гляжу с тоской на мой родной Дахау

и знаю - никогда не убегу.  

Однажды, тухлой рыбой пообедав,

увидел я, что дверь не на крючке,

и прыгнул в бездну звездную побега

с бездумностью, обычной в новичке.

 Вокруг Аляска высилась сугробно,

а я скакал, отчаянный, чумной,

и в легких танцевала твист свобода,

со звездами глотаемая мной.  

В глаза летели лунные караты.

Я понял, взяв луну в поводыри,

что небо не разбито на квадраты,

как мне казалось в клетке изнутри.  

Я кувыркался. Я точил балясы

с деревьями. Я был самим собой.

И снег, переливаясь, не боялся

того, что он такой же голубой.  

Но я устал. Меня шатали вьюги.

Я вытащить не мог увязших лап,

И не было ни друга, ни подруги.

Дитя неволи - для свободы слаб.  

Кто в клетке зачат - тот по клетке плачет,

и с ужасом я понял, что люблю

ту клетку, где меня за сетку прячут,

и звероферму - родину мою.  

И я вернулся, жалкий и побитый,

но только оказался в клетке вновь,

как виноватость сделалась обидой

и превратилась в ненависть любовь.  

На звероферме, правда, перемены.

Душили раньше попросту в мешках.

Теперь нас убивают современно -

электротоком. Чисто как-никак.  

Гляжу на эскимоску-звероводку.

По мне скользит ласкательно рука,

и чешут пальцы мне загривок кротко,

но в ангельских глазах ее - тоска.  

Она меня спасет от всех болезней

и помереть мне с голоду не даст,

но знаю, что меня в мой срок железный,

как это ей положено, - предаст.  

Она воткнет, пролив из глаз водицу,

мне провод в рот, обманчиво шепча...

Гуманны будьте к служащим! Введите

на звероферме должность палача!  

Хотел бы я наивным быть, как предок,

но я рожден в неволе. Я не тот.

Кто меня кормит - тем я буду предан.

Кто меня гладит - тот меня убьет.